Вариант второй: идем в суд
Если отбирать апельсины кажется не очень справедливым решением, то можно отправиться в суд, где за кражу назначат штраф, принудительные работы или даже лишение свободы. Звучит справедливо?
Судебная система базируется на принципе, основанном на заслугах: каждый преступник получает то наказание, которое соответствует степени его вины. Только в отличие от принципа талиона наказание — это необязательно причинение преступнику точно такого же вреда, что он причинил жертве. Это не отбирание у него таких же апельсинов, а любое наказание, которое беспристрастный орган справедливости сочтет адекватным. Больше не жертва решает, как наказывать преступника в ответ, теперь этим занимается незаинтересованная сторона, которая и решит, что будет правильным наказанием.
Такое понимание исправляющей справедливости известно как ретрибутивизм, и многие философы права развивают эту теорию, популярную еще с XIX века. Например, философ Иммануил Кант так ее определяет:
Что не так?
Ретрибутивизмом до сих пор руководствуются многие системы правосудия, но его иногда критикуют за слишком жестокое отношение к людям. Например, философы-утилитаристы считают, что система правосудия не должна увеличивать страдания — а тут получается, что сначала жертва страдает от действий преступника, а затем и преступник страдает от системы правосудия. Кроме того, этот подход сфокусирован на наказании преступника, но не на помощи ему в исправлении — а значит, не заботится о предотвращении будущих преступлений.
Кроме того, ретрибутивизм неизменно сталкивается с проблемой обоснования смертной казни. Бывают ли преступления, для которых смертная казнь — единственное решение, или ее стоит отменить, потому что ничто (даже убийства сотни тысяч других людей) такого наказания не заслуживает?
Впрочем, вопрос смертной казни обсуждает любая теория исправляющей справедливости и ищет свои аргументы как за, так и против.
Вариант первый: делим апельсин поровну
Обычно с апельсином мы поступаем просто: даем всем одинаковое количество долек и не паримся философскими вопросами. Такое решение кажется легким и понятным, его часто применяют и для решения более сложных вопросов: все люди равны, а потому пусть всем всё достается одинаково. Такая справедливость руководствуется принципом равенства, которого мы придерживаемся в вопросах гражданских прав: например, когда утверждаем, что женщины равны мужчинам, а потому стоит бороться с гендерной несправедливостью.
Что не так?
Хотя принцип равенства отлично действует в некоторых случаях (например, в борьбе против расовой, гендерной и прочей дискриминации), он сталкивается со множеством проблем в других ситуациях. Например, когда мы задаемся вопросом, а нужно ли нам экономическое равенство или стоит ли платить всем одинаковую зарплату. Где в таком мире место для индивидуальности и развития? Следование принципу равенства может привести к «уравниловке», в которой не учитывается, что у меня может быть аллергия на апельсины и лучше бы мне дали вместо этого пару лишних яблок.
Сюжет закручен вокруг Рэйлана Гивенса – федерального маршала, у которого сложные отношения с законом.
Главный герой очаровывает девушек хорошим чувством юмора и харизмой, раздражает коллег и головорезов старомодной ковбойской шляпой, быстро стреляет и редко слушает начальство – в общем, всеми возможными способами напрашивается на неприятности. Когда в Майами, где работает Рэйлан, приезжает шишка из наркокартеля, законник дает бандиту 24 часа, чтобы убраться из города. Срок истекает, но Гивенс пользуется тем, что его визави выхватил пистолет, и стреляет на поражение.
Эти события – самая завязка сериала, чье название на русский переведено не совсем точно. Слово «Justified» означает, что убийство подонка было оправдано и выражает внутренний конфликт Рэйлана между необходимостью следовать правилам (все-таки он на государственной службе) и желанием поступить так, как подсказывает личный моральный кодекс. Формально Гивенс имел право застрелить наркодельца, потому что у того была пушка, но даже сам Рэйлан знает, что нажал на курок вовсе не из страха за жизнь. Ему просто хотелось убрать ублюдка с улиц.
Стрельба вызывает мощный скандал, и чтобы сохранить репутацию, начальник отправляет Гивенса в ссылку. А точнее – переводит в шахтерский округ Харлан, штат Кентукки, где Рэйлан вырос и откуда всеми силами пытался сбежать. Большинство его ровесников либо спились, либо погибли, либо стали бандитами. Возвращение домой заставляет героя столкнуться не только с призраками прошлого, но и с самим собой. За много лет вдали от брутальных реднеков, религиозных фанатиков и укуренных фермеров он так и не разобрался, кто же он: преступник со значком или законник с нестандартными методами.
Рэйлан – не плохой коп, но его строгие нравственные ориентиры не всегда вписываются в рамки закона, а тягучая атмосфера безнадеги в родном округе снова и снова толкает его за пределы положенного по уставу. Одновременно серьезный и хитрый Тимоти Олифант идеален в роли проблемного законника: скрывает внутренние переживания за саркастичными шутками, бросается на преступников с самоубийственной смелостью, постоянно игнорирует приказы и оставляет за собой горы мертвых негодяев. Он мучительно, но без всякого пафоса, пытается разобраться в себе и иногда с трудом находит разницу между собой и подонками, которых преследует.
Рэйлан без раздумий дерется с двумя придурками, которые за глаза оскорбляют девушку, но без предупреждения вламывается домой к бывшей жене посреди ночи и до полусмерти пугает ее нового мужа. Ломает нос парню, который не сделал ничего противозаконного, и не испытывает никаких угрызений совести, но жутко переживает, когда впервые стреляет в женщину. Он герой из другого времени – 150 лет назад такой подход вызвал бы восхищение и уважение, но в 2010-х Гивенс превращается в головную боль для босса и занозу в заднице для напарников.
Впрочем, даже метания Рэйлана не превратили бы Justified из просто качественного процедурала в выдающуюся драму. Два других компонента успеха – великолепный антагонист и место действия, которое становится полноценным персонажем.
Вариант второй: отдаем апельсин тем, кто заслужил
Поделить апельсин справедливо можно, подсчитав усилия тех, кто работал, чтобы его вырастить. Больше долек — тому, кто поливал его каждый день, меньше — тому, кто ухаживал за деревом всего пару раз в неделю.
Такая справедливость руководствуется принципом заслуг (desert-based principle) приложивший больше усилий должен получать больше тех, кто ничего не делал. Например, зарплаты зависят от этого принципа: тот, кто имеет бóльший опыт работы и занимается более сложным трудом, получает больше денег, чем те, кто выполняет неквалифицированную работу. Это кажется нам вполне справедливым.
Что не так?
Проблемы этого типа справедливости начинаются, когда он сталкивается с реальным миром, где уже существует неравенство: мне может не повезти, и я могу родиться в холодном климате, где попросту не растут апельсиновые деревья, или мои родители не смогли обеспечить мне достойное образование по апельсинологии, а потому я не получила хорошую работу. А еще я могу быть ужасным садоводом, но отличной писательницей, вот только в этом воображаемом апельсиновом обществе мои таланты никому не нужны, а значит, и апельсинов мне не достанется.
К тому же философы, которые поддерживают справедливость, основанную на заслугах, спорят между собой, как эти самые заслуги измерять:
- британский философ Дэвид Миллер предлагает распределять блага по вкладу, который работники внесли в общий продукт. Апельсин следует отдать непосредственно тому садовнику, кто занимался тем самым деревом, с которого этот апельсин сорвали.
- с ним не соглашается современный польский философ Войцех Садурски, который, наоборот, считает, что усилия важнее результата. А потому нам не нужно знать, кто вырастил конкретно это дерево, важнее понять, кто больше всех работал в апельсиновом саду — ему-то и достанется большая часть апельсинового урожая.
- современный австралийский философ Джулиан Ламонт спорит с обеими позициями и предлагает давать больше апельсинов тому, кто больше всех потратился на апельсиновый сад — необязательно в денежном эквиваленте. Можно измерить, например, кто потратил больше времени или даже здоровья, и наградить его соответственно.
Вариации справедливости, основанной на заслугах, кажутся справедливыми в экономической системе, но в современном демократическом обществе мы вряд ли захотим, чтобы нас допускали к выборам на основе достижений (хотя раньше это считалось вполне нормальным, и во многих культурах только богатые и образованные мужчины могли голосовать).
Вариант четвертый: прощаем
А что, если поступить справедливо — это простить преступника? Прощению учат многие религии мира, ведь мы не в силах вершить справедливый суд, а потому уж лучше оставить это Богу.
Впрочем, о прощении говорят не только священники. О том, что поступить справедливо — значит отпустить преступника, говорили и стоики. Согласно стоической философии, справедливый человек настолько самодостаточен, что ему попросту невозможно нанести такой вред, который потребовал бы наказания:
Что не так?
Прощать всех преступников, может быть, и хорошая стратегия для мира моральных святых, но в нашем мире это может быть опасно: некоторые люди сочтут, что раз преступления не наказуемы, то их можно легко совершать. Например, Главкон, один из участников Платоновского диалога «Государства» рассказывает легенду о кольце Гига. Любой, кто наденет его, становится невидимым и может делать что хочет. Главкон уверен, что даже если кольцо попадет к справедливому человеку, тот всё равно не устоит перед его властью и начнет вершить самосуд: например, убьет человека, пускай и преступника.
Что читать, чтобы лучше понять прощение:
- Daniel Philpott. The Justice of Forgiveness
- Сенека. «О гневе»
- Пол М. Хьюз и Брэндон Уэрмке.
- Hak Joon lee. Forgiveness and Justice
Вариант пятый: спорим с Ролзом и спрашиваем всех остальных
Теория Ролза породила лавину критической литературы и дальнейших исследований справедливости. «Отныне политические философы обязаны либо работать в рамках теории Ролза, либо объяснять, почему они этого не делают», — заявил современный американский философ Роберт Нозик и принялся спорить с Ролзом, утверждая, что его теория ограничивает личную свободу. Ведь если на моем таланте выращивать отборные апельсины паразитируют менее способные садовники, и государство к тому же вынуждает меня часть апельсинов им отдавать (пусть даже я получаю больше, чем они), то это не так уж и справедливо.
Известный американский философ Майкл Сэндел тоже не согласен с Ролзом, но по другому поводу: он считает, что мы не способны представить себе то самое «естественное» состояние, где все равны. Ведь даже надев «вуаль неведения», в реальной жизни мы всё равно остаемся мужчинами или женщинами, остается культура, в которой мы росли, и другие факторы (вроде отношений с другими людьми и наших черт характера), которые неосознанно влияют на нас.
А потому справедливость имеет свои пределы. Возможно, нам стоит строить общество, в котором справедливость не занимала бы главенствующее положение среди других добродетелей
Проще говоря, а почему вообще так важно делить апельсин справедливо? Почему бы не задаться другими вопросами, например, как поделить апельсин так, чтобы это сделало всех нравственными или улучшило отношения?
Современный американский философ Майкл Уолцер считает, что всё-таки задаваться вопросами о справедливости важно и нужно, вот только стоит помнить, что в реальной жизни всё зависит от конкретной ситуации. А потому ни к чему искать один-единственный критерий справедливости, если можно использовать разные принципы справедливости для разных ситуаций
В одном случае будет справедливо поделить апельсин поровну, в другом — отдать тому, кто его вырастил, а в третьем — самому голодному. Справедливость зависит от культуры и контекста, и нам лучше прекратить попытки искать одну-единственную справедливость и разрешить каждому обществу самому решать, что справедливо для него.
И хотя позиция Уолцера кажется привлекательной, с ним те философы, которые выступают против релятивизма. Ведь если в одном обществе все апельсины отдаются самым красивым, потому что самые красивые захватили власть и установили такой закон, мы вряд ли захотим с этим согласимся.
А значит, поиски распределяющей справедливости продолжаются до сих пор. Этим активно занимаются современные политические философы.
Вариант третий: помогаем нуждающимся
Еще один вариант поступить справедливо — дать больше апельсиновых долек тому, кто в них нуждается
И совершенно неважно, как много он работал. Если моему соседу Пете нужны апельсиновые дольки, чтобы выздороветь, или даже просто потому, что он любит их больше, чем я, то кажется справедливым отдать бóльшую часть ему
Такая справедливость основывается на принципе нужды (need-based), и к ней часто обращаются, когда пытаются решить проблемы голода и бедности. Мы хотим помогать страждущим, и кажется справедливым, что если кому-то не хватает еды или доступа к образованию, то мы пытаемся эту нехватку восполнить.
Что не так?
Проблема, на которую натыкается этот тип справедливости, — это критерий нужды. Все люди разные, и всем нужны разные вещи в разном количестве. Кто-то нуждается в свежей еде, а кто-то — в макбуке последней модели. Если измерить их нужду, вполне можно обнаружить, что второму ноутбук будет-таки нужнее и сделает его более счастливым, чем первого — еда. Значит ли это, что справедливее будет потратиться на макбук, а не на еду?
С похожей проблемой сталкивается и утилитаризм — философская теория, которая считает справедливым всё то, что ведет к максимизации всеобщего счастья. Как измерить нужду? И как измерить счастье? Если мой сосед Петя будет счастливее, чем я, когда получит больше апельсинов, утилитаристы их ему и отдадут.
Таким образом, философия утилитаризма допускает страдание, если оно ведет к счастью для большинства. Но так ли это справедливо — заставлять меньшинство страдать ради благополучия части общества, пускай и бóльшей?
Бойд Краудер Уолтона Гоггинса – один из лучших злодеев в истории телесериалов
Самые грандиозные противостояния не сводятся к банальной ненависти или к желанию уничтожить противника во что бы то ни стало. Джокер напоминает Бэтмену о том, что без него тому станет чертовски скучно, а Шерлок Холмс восхищается Мориарти и уважает короля преступного мира за остроту ума. Между самыми принципиальными врагами в Justified складываются не менее запутанные отношения. Главным антагонистом Рэйлана Гивенса с первой серии выступает его старый знакомый Бойд Краудер, в роли которого сверкает звезда «Омерзительной восьмерки» Уолтон Гоггинс.
Когда-то Рэйлан и Бойд горбатились на шахте, а их отцы вместе нарушали закон, но с тех пор судьбы старых приятелей сложились совсем по-разному: один пошел в маршалы и ловит беглых преступников, другой возглавил шайку расистов, взрывает афроамериканские церкви из гранатомета и специализируется на ограблениях банков. Краудера нельзя в полном смысле слова назвать врагом Гивенса – они часто не противостоят друг другу напрямую, а иногда даже сотрудничают, когда Бойду выгодно избавиться от человека, которого хочет посадить Рэйлан.
Изначально создатели сериала планировали прикончить персонажа Гоггинса чуть ли не в пилоте, но оценили харизму персонажа и решили оставить. Из эпизодического проходимца Бойд Краудер превратился в олицетворение Харлана, его странностей и ценностей. Раздражающая многословность и витиеватость, тягучий говор, страсть к наживе, обаяние кинозвезды, патологическая самоуверенность и пренебрежительное отношение к закону – с одной стороны, полная противоположность Рэйлана, с другой – зеркальное отражение. Их истории тесно переплетены между собой, но в то же время развиваются параллельно.
Во втором сезоне Гивенс противостоит клану Магс Беннетт в исполнении неподражаемой Марго Мартиндейл – той самой матроны с отравленным сидром, а в четвертом расследует обстоятельства дела 30-летней давности. В каждом сезоне есть одна основная линия, но колеблющиеся от вражды до дружбы отношения Рэйлана с Краудером красной нитью проходят через весь сериал.
Пока маршал разбирается в себе, пытается снова сбежать из Харлана и вернуть любовь всей жизни, бандит проходит путь от неонациста до проповедника, и это не последняя его трансформация. Его амбиции делают прямое столкновение с Гивенсом неизбежным, но чем оно закончится, предугадать невозможно. Акценты смещаются настолько, что иногда уже невозможно однозначно ответить, за кого из главных героев переживаешь, потому что законник – не безупречный рыцарь, а преступник – не исчадие ада.
Такой реалистичный подход, отсутствие пафосной морали, грамотный баланс между драмой, комедией и экшеном сделал «Правосудие» культовым. Сценаристы не просто заполняют перестрелками и драками дыры в повествовании, сюжет развивается последовательно и логично. Жители Харлана заключают альянсы, мирятся, влюбляются, предают друг друга и умирают. Все это смотрится непритязательно и естественно, пока после шести сезонов не осознаешь, насколько масштабная эпопея о жизни хиллбилли выросла из одного рассказа Элмора Леонарда.
Вариант первый: забираем у преступника такой же апельсин
Как насчет отобрать у нарушителя такой же апельсин? Это кажется справедливым: меня лишили апельсина — и я отберу у своего обидчика такой же апельсин.
Принцип талиона «око за око, зуб за зуб» известен с древнейших времен — это, пожалуй, самый первый вариант исправляющей справедливости. В какой-то степени он продолжает принцип равенства: если я лишилась апельсина и страдала из-за этого, то я хочу, чтобы мой обидчик страдал точно также и лишился того же.
Что не так?
Не всё можно компенсировать. Если апельсин можно вернуть, то возвратить утраченное здоровье или оживить убитого близкого человека невозможно. Да и не факт, что преступник будет страдать также, как и его жертва, даже если лишится того же. Измерять страдания, как и счастье, очень проблематично.
Формально Justified основан на рассказе известного автора криминальных историй Элмора Леонарда «Сейчас рванет» (Fire in the Hole).
Писатель участвовал в разработке концепции в качестве продюсера, но едва ли предполагал, каких масштабов достигнет сериал: шесть сезонов, проработанный криминальный мир, внимание к деталям и целая вселенная, в которой незаметно переплетаются разные линии. В первые пару лет съемочной группе выдавали браслеты с аббревиатурой WWED – What Would Elmore Do (Что бы сделал Элмор), чтобы никто от сценаристов до гримеров не отходил от оригинальной концепции
Последние три сезона выходила уже после смерти Леонарда, но явно с уважением к его стилю.
«Правосудие» – настоящая энциклопедия жизни хиллбилли. Эти потомки ирландских и шотландских иммигрантов, обосновавшихся в предгорьях Аппалачей в XVIII веке, давно разочаровались в американской мечте. Суровые жители вымирающего Харлана привыкли бороться за выживание: одни гибнут от плохих условий и несчастных случаев на шахтах в тщетных попытках обеспечить семье достойное существование, другие приторговывают наркотиками и оружием, третьи проводят круглый год за стаканом бурбона в кресле-качалке и хватаются за ружье, услышав проезжающий автомобиль в радиусе пары миль от своего дома.
Одна из заглавных тем сериала – «You’ll Never Leave Harlan Alive» Даррелла Скотта дословно повторяет принцип, который применим к большинству персонажей: Харлан невозможно покинуть живым. Ты либо останешься, потому что тебе нигде больше нет места, даже если платят мало, а жизнь – дерьмо, либо уедешь, но все равно вернешься, потому что Харлан с его местечковыми разборками, культом Конфедерации и нищетой – это не просто место, а судьба родившихся в нем людей. Рэйлан Гивенс оставался исключением до тех пор, пока не стал правилом.
В Харлане его бывшие друзья, враги, любовницы, родственники и просто знакомые – воплощение архетипов простой и бедной Америки, над которой смеются соотечественники из мегаполисов и про которую редко вспоминают политики. Здесь темнокожий мясник руководит ОПГ в перерывах между разделкой ребрышек, а матрона средних лет возглавляет наркоимперию и подает отравленный сидр всем, кто встает у нее на пути.
Продажные копы, придурковатые авантюристы, вечно пьяные мужья и сутенеры с тяжелыми кулаками, молчаливые горцы, которые сначала стреляют, а потом спрашивают, – в этих людях вроде бы нет ничего необычного, но после «Justified» почему-то не сомневаешься, что все они должны были встретиться именно в этой истории про бедный шахтерский край. Многие из них догадываются, что выбранный путь ведет к неизбежному концу, а некоторые и вовсе относятся к делам жизни и смерти с философским спокойствием. Они гоняются за деньгами, крутятся в водовороте локальных страстей, но в глубине души помнят, что единственный способ вырваться из Харлана – вперед ногами.
Впрочем, округ хиллбилли существует не отдельно от остальной Америки. Его жителям приходится защищать свой уклад от амбициозных чужаков – влиятельных угледобывающих компаний с дорогими юристами или международных преступных синдикатов. На фоне непрерывных криминальных войн между разными бандами и кланами Рэйлан Гивенс выступает третьей стороной – он хоть и вырос в этих краях, но теперь воспринимается как пришелец, к тому же вооруженный жетоном и пистолетом. Его ироничное, иногда издевательское, а порой сочувственное отношение к происходящему удерживает «Правосудие» от превращения в величественную драму.
Вариант третий: отправляем преступника выращивать апельсины
Если вы согласны, что заставлять преступников страдать не очень гуманно, а лучше отправить их приносить пользу обществу, то читайте философов-утилитаристов. Они говорят, что наказания, которые фокусируются только на возмездии, — однозначное зло. Уж лучше строить систему правосудия так, чтобы справедливым считалось то, что приносит всем выгоду.
Например, можно наказать преступника, отправив его не в тюрьму, а на апельсиновую плантацию, где он возместит ущерб одного украденного апельсина, вырастив еще дюжину. Кроме того, можно задаться целью исправить нарушителя и помочь ему осознать свою вину, чтобы в будущем он больше никаких преступлений не совершал и не представлял угрозу обществу.
И вообще можно создать такую систему наказаний, которая настолько бы устрашала жителей общества, что все попросту побоялись бы совершать преступления.
Что не так?
Философы-утилитаристы так сильно фокусируются на всеобщем благополучии, что им приходится допускать наказание невиновного. Например, если его наказание послужит отличным примером для всех остальных, чтобы те поменьше нарушали закон, то утилитарист посчитает, что такое наказание принесет больше блага, чем страданий. Ну а то, что несправедливо пострадал один… Что же, нам всем приходится чем-то жертвовать.
Кроме того, утилитаристы в целом лояльно относятся к смертной казни, ведь она служит отличным устрашителем для общества.
